Тимофей Радя — о том, почему горожане должны выйти на улицы

— Как ты соотносишь свою художественную деятельность с городской средой? Что ты пытаешься изменить в городе и каким образом выстраиваешь своё взаимодействие с ним?
— Люди часто говорят, что улицы чем-то наполнены, но на самом деле они пусты, и в Екатеринбурге это особенно заметно. То, с чем ты сталкиваешься в городских кварталах, конечно, оказывает на тебя воздействие: через картинки, запахи, звуки. Но большая часть того, что там можно получить, — не самые нужные для тебя вещи. Я стремлюсь очеловечить улицы и что-то привнести в них. Улица ни за кем не закреплена, она принадлежит всем и каждому, и при этом часто оказывается ничьей. Весь наш внутренний мир связан с городом — эта связь происходит через глаза, уши, рот, нос и кожу. Мы по городу ходим и в нём спим. Умираем и живём. Люди научились хорошо одеваться, красиво обставлять собственные квартиры, но до того, что происходит на улице, им часто нет дела.

Архитектурные концепции, которые легли в основу планировки многих советских городов в своё время, были живыми и интересными, но сейчас пребывают в состоянии клинической смерти. Нужно заново вдохнуть жизнь в эти идеи, вернуть им чистоту или заменить их чем-то новым. Уличное искусство в этой ситуации — как живая вода.

— По сути любое уличное искусство нелегально, что автоматически делает его политическим высказыванием.
— Да, похоже на правду.

— Как в художественных работах появляются дополнительные политические смыслы? Это реакция на актуальные события?
— Да, если эти события действительно меня касаются и волнуют, то я не могу не реагировать. Если делаешь что-то на злобу дня, это должно быть честным. Я не предлагаю путей решения, а задаю вопросы, оставляя пространство для размышлений. Стараюсь придерживаться простой и чистой формы. Cодержание, которое я вкладываю в это форму, может быть сложным и многогранным. Я использую понятные инструменты: элементы массовой культуры или отсылки к теме страха, к тому, что связано с властными механизмами.

— Твоя работа «Стабильность» — это реакция на конкретные события, происходящие в стране?
— Да, это реакция на события на Болотной площади. Напряжение в обществе растёт, но в тех формах, которые оно приобретает, очень много лжи. Я не верю в него, не верю в желание войны — оно нагнетается властью и теми, кто хочет крови. Когда людей ставят в такие условия, они не могут реализовать протест мирным путём.

— Что может сделать искусство в этой ситуации?
— Ответом на вопрос должны быть работы, а не размышления. Мы все знаем и все понимаем, но это никуда не движется, ни во что не воплощается. Я верю, что с помощью искусства и той неожиданности и удивления, которым оно обладает, можно как-то помочь людям в их внутренней жизни. А внутренний мир — это источник всех внешних проявлений, всех поступков и действий.

— Тогда что ты думаешь о более радикальных художественных высказываниях, например об акции Петра Павленского?
— Провокация — сложная форма. Непросто найти правильный баланс, когда ты специально задаёшь очень громкий вопрос. Это создаёт столько дополнительного шума, что тебя уже не слышат. Обсуждать будут наглость твоего жеста, а не его смысл. Я с большим уважением отношусь к акции Павленского на Красной площади. Это очень сильный жест, мне он близок и я его понимаю и во всём поддерживаю. Но людям, далёким от современного искусства, этот жест может быть непонятен. С другой стороны, нельзя быть понятным для всех. Что касается других случаев, например акции Pussy Riot, то тут мне сложно что-то сказать. Я слишком много думал над этим, и шестерёнки, которые крутились в моей голове, пытаясь найти ответ на этот вопрос, просто стёрлись до основания.

— «Стабильность» была сделана не на улице, не в городе. Это попытка выйти за пределы уличного искусства?
— В определённый момент городской контекст Екатеринбурга стал для меня слишком рутинным. И пока нет возможности планомерно работать в разных городах, я решил использовать пространство зимнего поля. Это важный момент. Огромное снежное поле — это то, что можно назвать русским пространством. Оно похоже на галерею, потому что белое и чистое. Но в поле есть ветер, свет, сказочные, архетипические смыслы, оно открыто во все стороны. Галерейные пространства по сравнению с ним — больничные палаты.

— Что ты думаешь по поводу попытки создать музей стрит-арта в Петербурге?
— Это компромисс, но он имеет смысл. К примеру, я бы никогда не смог найти такую большую стену для своего манифеста и у меня не было бы возможности и времени так спокойно и планомерно заполнять её буквами. Мой манифест — это текст, в котором я объединил все свои взгляды и мысли на тему уличного искусства. Логично, что он должен быть написан именно на стене. А здесь, с одной стороны, и не совсем улица, с другой — настоящая стена, реальное фабричное здание, действующее производство. И там этот текст намного более уместен, чем на бумаге или на экране компьютера. Это не обычный музей, большинство его экспонатов будут расположены на настоящих стенах и под открытым небом.

— А как вообще так получилось, что ты стал заниматься уличным искусством?
— Я думаю, ещё рано писать мемуары. Во многом это произошло под влиянием философского образования, которое я получил. Оно породило во мне множество вопросов, ответом на которые стала моя деятельность на улице. Это бесконечное путешествие, во время которого я развиваюсь. Каждый, кто занимается уличным искусством, автоматически становится моим другом. В этом движении все равны: те, кто пишет «Нет войне» в районе метро «Площадь Восстания», ребята, которые клеят маленькие спикеры, — все мы занимаемся одним важным делом.

Как только люди начинают работать со средой, как только она попадает в фокус их внимания, среда автоматически начинает преображаться. А так моё главное пожелание довольно простое — побольше деревьев, поменьше машин.

Автор: Егор Рогалев

Источник: the-village.ru

Похожие статьи:

Статьи → Власти Казани защитили граффити от рекламных конструкций

Новости → Нужны ли городу арт-троллейбусы?

Новости → Граффити с героями фильмов о войне появятся на фасадах Москвы